Инструменты пользователя

Инструменты сайта


чернавский_юрий

Чернавский Юрий

Чернавский Юрий

В настоящее время проживает в США.

Белая панама. 1987

История создания одного незабываемого произведения

В середине 1980-х я писал много и по-разному. И часто заезжал к Алле (Алла Борисовна Пугачёва — ред.) на Маяковку, чтобы показать свои наброски. Мы садились, слушали, пили чай или коньяк и подолгу разговаривали про разную музыку, и как всё это можно сделать в совке. Кто-то приходил — рассаживались, слушали, встревали в разговор, и постепенно всё это превращалось в небольшое “рarty” до глубокой ночи. Но, бывало, мы с Аллой садились в мою белую «семёрку» и ехали ко мне в домашнюю студию, чтобы попробовать что-то заинтересовавшее обоих.

Так вот. Однажды мы подъехали ко мне, и я остановил машину у тротуара недалеко от моего подъезда. На Алле была длинная кофта и свободная юбка, расписанные контрастными яркими, затейливо переплетающимися жёлтыми, голубыми и красными узорами, напоминающими распущенный хвост павлина. Ярко накрашенное лицо и розово-серебристые локоны, небрежно падающие на лоб. Ошеломляющее зрелище для московского обывателя 80-х, да и не только для них… Я жил в ближайшем доме от метро Бауманская, на улице, вечно переполненной народом. Было часа два дня — в стране был обеденный перерыв, и все спешили куда-то, толкаясь и бранясь. Я помог Алле выбраться из машины и мы пошли к подъезду.

Люди заметили Аллу, кое-кто остановился, с отвисшей челюстью. И этот столбняк мощной волной словно заморозил галдящую серо-коричневую человеческую массу. Сотни людей, заполнявших широкую дорогу к метро, мгновенно смолкли, как будто всех выдернули из розетки, и неподвижно уставилась на Аллу, которая смеясь говорила мне что-то. Мы шли в звенящей тишине, обходя неподвижные фигуры людей, как в каком-то диком фантастическом фильме. Мне стало жутковато, схватив Аллу за руку я буквально втащил её в подъезд. И за захлопнувшейся дверью в ту-же секунду тишина взорвапась обычным гамом и топотом. Мы посмотрели друг на друга, я отпустил её руку: «Мать, ты что-ли выключателем работаешь?» Алла усмехнулась: «Когда выключателем, когда включателем…» Она уже давно привыкла к такой реакции на своё появление и давно принимала это как должное. «Да-а», — почесал я подбородок и бросил догоревшую сигарету на заплёванный пол подъезда.

Алла стояла в углу, перед микрофоном за звукозащитной ширмой. Мы писали новый сонг, и Алла с заводом пела — «на-на-на-на-на, давай!, на-на-на-на-на, давай!..» Мы крутили рефрен, и Алла по ходу придумывала слова к хуку «Давай». Напели пять–шесть версий и сделали перерыв. Я открыл коньяк. Выпили по паре рюмок, болтая о тексте и манере исполнения сонга.

— Юрок, ну-ка поставь, что мы там записали…

Я поставил магнитофон на перемотку и промахнулся — перемотал слишком много. Нажал “Рlay”. В колонки ударил бит и мой хриплый голос, напевающий на тарабарском английском мелодию — я готовился в вояжу в Италию на запись. Посмотрел на Аллу, та сосретоточенно слушала. Ей всегда нравилось слушать полуготовый материал — там она искала замаскированные лабудой крючки, за которые можно было бы зацепиться и что-то придумать. Я остановил магнитофон. Алла плеснула а рюмки коньяка и подняла на меня глаза, отпила глоток: «Что это было?»

Я рассмеялся:

— Да там… Недели две назад я Дербенёву дал мелодии для фильма, слова писать, и случайно на кассете оказался этот сонг. Так тот на следующий день ко мне ввалился и с порога спрашивает: «Тебе деньги нужны?» Отвечаю: «А как же… и много». Лёня говорит: «Ну раз много, то на, бери и скажи спасибо». И бросил на стол испечатанный листок. Я читаю, тайтл — «Белая панама». Говорю: «Лёнь, какая, бл…, панама? Через 3 дня музыку сдавать, а у меня ни одного текста к фильму нет». Лёня рукой махнул: «Дурак, — говорит, — тексты к вечеру привезу, не зуди». И исчез за дверью…

Алла даже не улыбнулась: «Дай-ка текст». Я покопался в столе и протянул ей текст. Она говорит: «Включай». Я нашёл начало наброска этой мелодии с подлженным черновым инструментальным треком и включил магнитофон… «Ещё раз», — приказала Алла и осушила полбокала коньяка. «Ещё, так ещё», — смеюсь я и тоже шарахнул полбокала. «Ещё крутни, ну Юро-ок… Давай, давай…»

Я крутил фонограмму с моим голосом, и Алла в наушниках у микрофона поскуливала вместе с ним, заглядывая в листок со словами — учила мелодию с текстом. Я сидел в кресле, курил и потягивал коньяк. Так продолжалось минут двадцать. Алла отошла от микрофона и плюхнулась в кресло напротив. Разлили ещё по глотку. Выпили. Посидели молча, Алла что-то помурчала под нос, вскочила: «Ну давай, я теперь сама». Я убрал на пульте свой голос и дал фонограмму. И вдруг совершенно неожиданно из за ширмы Алла блатным деревенским голосом завопила: «Ах, белая панама-а!..» Я так и покатился со смеху. «Давай, мать, — ору, — дай им по их совковой башке. Покажи им светлое будущее, твою мать!..» А та, за ширмой переживает: «Ах, мама, мама, мама, где твоя панама?» Тут у меня силы кончились, и я пулей вылетел в коридор, рыдая от смеха. Такой истерики со мной давно не было. Я вернулся в комнату, Алла потягивала коньяк и тоже смеялась. «Сейчас Болдин придёт, – говорит, – у него крышу снесёт, как услышит». Я выключил магнитофон, и мы начали обсуждать, как прикольнее спеть и где, чтобы люди “въехали” в фишку. Алла перепела несколько кусков, сверяя мелодию с моим голосом, и я сел за сведение. Через пять минут всё было готово. Мы слушали песню раз десять, хохотали, как ненормальные (даже моя жена Таня прибежала в панике — что это с нами такое), и, перебивая друг друга , болтали о том, как народ будет ошарашен таким беспределом.

Появился Болдин. Не понимая, о чем идёт речь, он тоже вежливо посмеялся вместе с нами и, наконец, сказал: «Ну ладно, Аллочка, нам ехать пора, люди ждут». Алла повернулась ко мне: «Ну-ка, отец, покажи ему…» У Болдина брови поползпи вверх — почуял что-то неладное. Я поставил сонг. Вступление… мы с Аллой смотрим на него. Вдруг – «ах, белая панама-а-а!» Болдин, выпучив глаза, схватился за голову и заорал: «Да вы что, совсем здесь рехнулись? Да нас же пресса с г…. сожрёт. И так все газеты накинулись — безнравственная певица, пошлый репертуар… Аллочка, это же вы не серьёзно?.. Правда?..» Алла встала: «Ну, мы поехали, спасибо, Юрок, я хоть отвязалась сегодня по полной программе. Забрось мне копию, посмеёмся ещё. Пошли Болдин, худсовет ты мой».

На следующий день в студии Аллы в Олимпийском мы с «Рециталом», Китаевым и Рыжовым собрались пораньше, порепетировать мою песню «Кафе танцующих огней», слова которой придумали с Сашей Маркевичем. Ждали Аллу. Подтянулся и романтичный Игорёк Николаев. (Он вообще после «Айсберга» был настроен очень романтично.) Ну мы с ним поболтали на романтические темы и я говорю: «Мужики, не хотите послушать новый опус, который мы вчера с Аллой заваяли?» И сунул кассету в магнитофон. Все притихли. Вступление и – «ах, белая панама-а!..» Все заулыбались, загалдели. А у Игоря лицо окаменело, Так он и просидел не двигаясь до конца песни. И я понял – попал. Будет хит. Когда песня закончилась, Игорь улыбнулся и сказал: «Ну что сказать, Юра? Поздравляю…» — и ушёл.

Потом я показал «Панаму» на «Мелодии», комиссия единодушно признала песню откровенной пошлятиной и предложила мне переработать мелодический и текстовой материал. Я вздохнул – никто в фишку не «въехап», кроме моих дружков, и забросил кассету в стол, подальше.

Где-то через год мне Алла звонит и говорит: я, мол, была на Сан-Ремо в Италии, привезла кучу музыки, но, мол, итальянцы категорически выбрали «Панаму», и публика скандировала «Па-на-ма-Бьян-ка-Па-на-ма-Бьян-ка» и требовала повторить ещё. Напевали после концерта, в общем ты, говорит, популярный итальянский композитор сегодня.

Посмеялись и забыли.

Через какое-то время «Сан-Ремо» приезжает в Москву. Часов за пять перед телевизионным шоу «Сан-Ремо в Москве» (программа «Цветы и песни Сан-Ремо в Москве» с участием А. Пугачёвой, В. Кузьмина, шоу-группы «Лицедеи», Мильвы, Лореданы Бертэ…; запись, по непонятным причинам, была позднее уничтожена в госархиве) мне с из музыкальной редакции Останкино звонит мой старый приятель Володя Давиденко: «Юра, — говорит, — выручай старик. Алла ведёт программу и должна петь, а итальянцы как взбесились — ничего не хотят слышать, подайте им «Панама Бьянка». Я вообще не слышал никакой «Панамы», тем более «Бьянки». Позвонил Алле, а она отправила меня к тебе. Дай фонограмму, будь другом, международный же ТВ-мост». Я говорю: «Володь, у меня есть фонограмма, но на кассете, абсолютно не эфирного качества, Черновик, даже аранжировка для демо. В эфир давать нельзя». Володя взмолился: «Ну дай хоть черновик, клянусь,только порепетируем, а в эфир дадим другую песню». «Ну ладно, — говорю, — присылай машину».

Вечером смотрю по телевизору это самое «Сан-Ремо», выходит Пугачёва и вдруг… «Ах белая панама-а-а». Я озверел. Звоню на телевидение, говорю: «Вов, ты зачем меня позоришь на всю страну?» А тот весь в замоте, чуть не плачет, орёт: «Да что я могу поделать с этими проклятыми итальянцами. Мне и так тошно — главный редактор злющий, приказал мне завтра зайти к нему…» И бросил трубку. А я злой (злее гланого редактора) и расстроенный пошёл спать.

Наутро выхожу из дома, а изо всех окон, ларьков и машин — «Ах, белая панама…» А дня через два ко мне заявился чернявый вертлявый человечек. Представился редактором фирмы «Мелодия». Говорит: «Мне нужна фонограма «Белой панамы». Мы, мол, оказываем вам, Юрий Александрович, большую честь, выпуская ваш сингл. Я отвечаю: «У меня качественной фонограммы нет». Тогда он мне: «Ну в таком случае мы с эфирной копии скопируем». Я ему в след: «Но это же просто демо! Я запрещаю!..» Но за ним уже захлопнулась дверь.

(Информация из присланной мне недели через три (!) справки из фирмы «Мелодия»: …сингл «Белая панама» был продан тиражём более 7 миллионов копий.)

P.S. Позже Алла, глядя в камеру, серьёзно скажет: «…Жаль, что у песни была такая короткая судьба. Какая глубокая и душевная была песня…»

Ю.А. Чернавский «Архивы Банановых Островов, том I» (Отрывки из неизданной книги)

Подготовлено El Cóndor pasa (http://condor05.livejournal.com)

Рейтинг@Mail.ru

чернавский_юрий.txt · Последние изменения: d.m.Y H:i (внешнее изменение)