«Пугачеву никто не гнал замуж» Человек-загадка, человек-легенда… О нем писали: «Талантливый аранжировщик, неподражаемый певец, стильный красавец». Он молчал, как сфинкс. Его спрашивали: «У вас роман с Аллой Пугачевой?», он коротко отвечал: «У нас просто контракт, и ничего более…» Ходили слухи, что они должны пожениться, но примадонна неожиданно обвенчалась с Киркоровым. Он исчез и только теперь решился рассказать о своей жизни, которая достойна большого романа… - 90-й год. Январь. Москва. Куда? Зачем? Поехал, можно сказать, просто наудачу. Позвонил своему земляку Саше Венгерову (он до сих пор работает с Пугачевой) и сказал: «Саш, есть деньги и желание записать пять-шесть моих песен. Посоветуй, к кому обратиться». Он тут же отправил меня к Аркадию Укупнику в студию «Гала».
— Ты помнишь первую встречу с Пугачевой? — В тот день я работал в студии, делал кому-то аранжировку. Вдруг приезжает Укупник: «Пугачева хочет с тобой познакомиться. Давай заканчивай и поедем». Приезжаем к ней на Тверскую. Помню, она оглядела меня и кивнула в сторону моих сильно потрепанных ботинок: «Какие у вас сапоги…» Я, как мне показалось, удачно отшутился: «Это не сапоги, а гады!» Я был в этот вечер сильно раскуренный, и мне было совершенно наплевать: Пугачева это или не Пугачева. Никакой робости я не чувствовал. Помню, мы сразу же крепко ударили по коньяку. В компании была еще одна женщина, к сожалению, я ее не помню. Потом стали на рояле друг другу показывать какие-то свои музыкальные куски: она покажет — я комментирую, я покажу — она комментирует. В конце так разошлись, что все пустились в пляс. Дым стоял коромыслом. Видимо, так нагулялись, что дальше ничего не помню. Утром просыпаюсь — лежу на маленьком диванчике весь в губной помаде, в одном носке и одном ботинке. И голова страшно раскалывается с похмелья. Где я? Где все? Не пойму. С трудом нашел под шкафом свой несчастный ботинок и по-английски ретировался. — Чья помада-то была? — Осталось тайной… Видимо, Укупник просветил Аллу, что я не только песни пишу, но и хороший аранжировщик, потому что спустя какое-то время она предложила сделать ей песню «Спасибо». Первый гонорар, кстати, она выплатила мне… ботинками. Помню, Укупник все восхищался: «Ух! Дорогущие колеса она тебе подогнала». Размер, думаю, ей услужливо сообщили. И с тех пор пошла работа. А когда подошло время «Рождественских встреч», она предложила: «Давай я тебя попробую во «Встречах»…»
— Пугачева в то время была замужем? — Да. За Женей Болдиным. — Серьезный товарищ. Не страшно было роман с его женой заводить? — Я таких в жизни страшных фокусов насмотрелся, что меня было трудно чем-то испугать. Я и сам был страх ходячий! У меня на фотографиях той поры такой колючий взгляд — не глаза, а два сверла. Конкретный агрессор!
— Но мне однажды рассказывали, как Болдин, ревнуя жену к Кузьмину, разыскивал ее с милицией… — Что-то не очень верится в эту историю… Больше похоже на выдумку. К тому же у нас все-таки был другой расклад. Я свободный человек, хоть и женатый, а она вообще Примадонна! Чего скрываться, от кого? Поначалу все было спокойно. Если кто и догадывался о наших отношениях, то самые близкие. Остальная публика догадалась после выхода клипа «Незваный гость», который мы записали вместе. Вот тут и началось: «Челобанов — фаворит Пугачевой». — Алла Борисовна после «Встреч» подписала с тобой контракт? — Нет, после съемок новогоднего «Огонька». Видимо, выслушав мнения разных музыкантов и сама поразмыслив, решила, что можно мною заняться. Я подписал контракт с Театром Аллы Пугачевой на три года, где говорилось, что я и моя группа «Н-бенд» принимаем участие в деятельности этого театра. Что там и говорить, я попал в Академию искусств! Почему удостоился такой чести? Трудно сказать… Может, моя музыка такое сильное впечатление произвела, может, моя харизма... Помню, Алле
— А зачем? — Уже завязались творческие и личные отношения. Она очень внимательно ко мне приглядывалась. Я тоже постоянно наблюдал за ней, только не так завуалированно, конечно…
— Кто из вас первым сделал шаг навстречу? — Трудно сказать… Думаю, у нас сразу же возникла обоюдная симпатия, а потом все случилось само собой. Естественно и ненавязчиво. И очень красиво — наши отношения из чисто творческих перешли в любовные, сексуальные. Любовь ведь такая штука… Захочешь в кого-нибудь влюбиться, а не получается. Должно провидение свести. Тогда все по-настоящему. Вот оно нас и свело… После «Рождественских встреч» мы были уже свои в доску. Я часто бывал у нее дома на Тверской, иногда ночевал. Мы полмира объездили вместе с гастролями. Она про себя говорила: «Я — твоя походная жена».
— А как тебя приняло окружение Пугачевой? Неизвестный музыкант… — Неизвестный среди звезд, а среди профессионалов я был очень известен. Что касается моей музыки, то там был такой порядок, что ни у кого язык, думаю, не повернулся бы назвать меня выскочкой. К тому же я никогда не обращал внимания на интриги, сплетни и досужие разговоры. Мне на это наплевать! Как я понимаю, и она меня представила достойным образом — вот Сергей Васильевич Челобанов, человек он талантливый, так что будьте любезны, господа, любить и жаловать! Тем более я никого локтями не расталкивал, чтобы занять местечко у Олимпа. У меня никогда не было намерений стать звездой. Я и петь-то начал случайно. На студии пробовали то одного, то другого — все не то, что хотелось. Я показывал-показывал, как надо, а потом и сам запел. Так и с Пугачевой само собой получилось. Не было у меня планов с ней познакомиться, она сама этого захотела. Жизнь все расставила по своим местам… — На пугачевских застольях ты присутствовал? — У нее дома часто собирались гости. А я терпеть не могу все эти пышные бесконечные тосты. Каждый из гостей считал и считает, между прочим, до сих пор своим долгом облизать ее с головы до ног, облить патокой и лестью. И у кого лесть изящнее, пышнее и красивее, тот, как ему кажется, в ее глазах становится главным капельмейстером на этот вечер. Но все эти слова были настолько льстивые и лживые, что мне всегда хотелось встать и уйти. Как правило, я это и делал. Пока гости соревнуются в сладкоголосой лести, я быстренько заскочу в ванную, уколюсь, а шприц — под ванну. И обратно, как ни в чем не бывало, за стол, когда все уже выпьют и никто никого не слушает.
— А наедине Пугачева какая? — Классная! В те минуты, когда остается без зрителей, без свиты, она совершенно преображается. Это просто маленькая девочка, веселая, смешная и озорная, которая порой может и всплакнуть по-бабьи. Но это случалось не часто. Всего пару раз я видел ее плачущей. Она же очень требовательная, диктатор, а подшофе все это жестче проявляется. Она привыкла, чтобы все вокруг нее вертелось, любит это, и, видимо, заслуженно. Но как только я чувствовал, что она начинает мной манипулировать, говорил: «Стоп!» Помню, сидим мы втроем — я, Кальянов и Алла, едим пельмени. И что-то я стал ей перечить. Она как долбанет кулаком по тарелке — все пельмени у Саши на коленях оказались. «Ну вот! — расстроился Кальянов. — Поел, называется, пельмешек!» — Ну а Людмила в этой ситуации, как мудрая женщина, просто терпела и молчала? — Не думаю, чтобы ее это сильно задевало. Такой она человек. Видимо, успокаивалась мыслью, что мое сердце рядом с ней, с семьей. Пусть, мол, побегает на стороне, все равно домой вернется! Не знаю, как она вообще вытерпела рядом со мной столько лет!
— А как Алла Борисовна относилась к твоей семье? — Когда мы ехали с гастролями на юг, Пугачева сама предлагала: «Бери своих на гастроли». И мы все вместе отправлялись по городам и весям. Это действительно были высокие отношения. Будь на месте моей супруги другая женщина — это было бы невозможно. Люда — умная женщина и обо всем догадывалась. Видимо, любила сильно, раз терпела… Вопросов она не задавала, думаю, ее устроил бы любой ответ на поставленный вопрос. Но ответ внес бы опасную определенность в наши запутанные отношения. Главное — я рядом, а что там происходит со мной на работе, ее не волновало. — Ты сказал, что Пугачевой страшно не нравилось твое увлечение травкой. Она не пыталась с этим бороться? — Помню наши первые гастроли по стадионам страны. С нами поехали Саша Кальянов, группа «Мономах», дуэт «Академия». А она все обо мне уже знала: и что наркоман, и что на «химии» отсидел…
— Когда были с гастролями в Балакове, с родными Пугачеву познакомил? — Семья уже жила со мной в Москве. А родители приняли у себя дома Машу с большим почетом. Мы посидели, выпили, замечательно поговорили. Выйти потом к машине было невозможно. Мои соседи до сих пор собираются и вспоминают, какое было столпотворение у нашего подъезда — люди со всего района сбежались посмотреть на живую Пугачеву. Балаково такого не видело никогда!
— А как вас встречали областные боссы на гастролях? — Еще у трапа самолета начиналось облизывание со всех сторон. Правительственная «Чайка», загородные резиденции, банкеты в честь ее величества Королевы... И, как правило, после всех этих почестей жди разного рода просьбы. «Алла Борисовна, а вы не могли бы замолвить словечко…» — лебезили перед ней. Тогда, в начале 90-х, было страшно модно брать кредиты. И большие. Помню, она кому-то помогала их получить. Видел, как люди вокруг нее вьются, летят, как мошкара на свет. — А тебе она помогла получить в Москве квартиру, прописку? — Конечно. Первое время я снимал квартирку на «Бабушкинской». Моя аранжировка стоила пятьсот рублей, ровно столько платил за жилье. А аранжировок было много, так что денег хватало. В 92-м году Театр Пугачевой купил мне квартиру. И совершенно точно могу сказать, что не за красивые глазки — крови я сдал столько, будьте любезны! Творческой, имею в виду. Кстати, меня долго в квартиру не прописывали. Тянут и тянут. Дошло до того, что Пугачева сама в паспортный стол приехала и все утрясла. Я очень часто сталкивался с подобными вещами: нужно, например, решить какой-то вопрос в госучреждении. Прихожу. Но как только чиновники видят: пришел Челобанов — все, стоп машина! Специально оттягивают решение моего вопроса на неопределенный срок. Вначале я не понимал, в чем дело, а потом сообразил: им нужно, чтобы Пугачева приехала! «Позвони, а! — умоляли, — ну что тебе стоит. Пусть сама сюда приедет!» Самый элементарный вопрос с машиной не мог в ГАИ решить: и то не так, и это… Инспектор тянет резину, а потом говорит открытым текстом: «Позвони Пугачевой, и сразу все решим!» Нормально? Пугачева поедет оформлять мне машину в какое-то районное отделение милиции! Помню, даже на дороге останавливали меня пьяного гаишники и панибратски шутили: «Привет Пугачевой!» — Какие отношения у тебя были с Кристиной? — Да никаких. «Здрасте». — «Здрасте». Хотя когда она начинала сольную карьеру, какие-то аранжировки я ей сделал. Две песни Игоря Николаева. В театре Аллы все друг другу помогали. Это был единый организм. Какие таланты были, какие артисты! Мне выпала большая честь учиться у такого профессионала, как она. Хотя Пугачева, как настоящий мастер, ничему конкретно не учит. Она просто существует и позволяет творческому человеку находиться рядом. А это очень много. Соединение энергий дает великолепный результат. — А Киркоров когда на горизонте появился? — Я его вообще не видел и не был знаком. Единственный раз, помню, сидим в ресторане в Севастополе. Подходит гримерша Лена и говорит, что, оказывается, по соседству с нами живет Киркоров. До этого я плохо себе его представлял. Что-то там поет. Что у него за намерения, чего он хочет, что у них за отношения… Даже не заморачивался такими вопросами. А оказалось, он неспроста часто появлялся у Аллы на горизонте. Как бы случайно, а на самом деле выбирал маршрут таким образом, чтобы невзначай попасться ей на глаза. Однажды пришел к нам на концерт. Зашел в нашу с ней гримерку и попросил меня оставить их наедине:
— Говорят, Пугачева еще до твоего появления уволила Киркорова из своего театра… — Я об этом не знаю. Но когда они где-то столкнулись и она мне потом об этой встрече рассказала, то добавила: «Ох, Киркоров, Киркоров… Да-а, это была моя ошибка!» Как ни смешно, жизнь показала обратное! В 94-м году эта «ошибка» приняла несколько другой оборот — они с Киркоровым поженились. — А ты не думал о том, чтобы жениться на ней? — ...Я много раз обдумывал нашу ситуацию, не скрою. Допустим, поженились бы мы тогда… Но я ведь не Киркоров. Я очень жесткий человек и не поддаюсь дрессировке.
— А она? — Напрямую она ничего подобного не говорила. Но намеки какие-то были… Но то ли я такой тупой, что этих намеков не понял, то ли она не очень настойчиво намекала. Не знаю… Одно скажу — пофигист я был страшный! Наши с Пугачевой отношения длились четыре года, вплоть до свадьбы с Киркоровым. Я еще работал в театре, когда после «Рождественских встреч» она развелась с Болдиным. Эту весть тут же раструбили газеты. И буквально сразу же тайно расписалась в Ленинграде с Филиппом. Поначалу я подумал, что это некая авантюра. Слишком много вокруг пафоса. На самом деле жизнь показала, что это надолго... — И для тебя это было тайной? — Абсолютной. Я даже поначалу ничего не понял: у нас все еще продолжается, а тут какая-то свадьба. Бред! Помню момент, когда сразу же после свадьбы Пугачева появилась в театре. Я в это время собирал свои вещи — чувствовал, что нужно уходить, далее мне здесь оставаться неприлично. — Почему? — Маша мне то же самое сказала: «Сереж, любовь любовью, но работа есть работа. Оставайся. Ну чего ты?» Умом я понимал, что она права, но почему-то мне вот именно таких отношений не захотелось… Когда она вроде бы моя, но не моя. Такие полутона я не приемлю. И я решил уволиться, тем более у меня и контракт закончился… А потом в последнее время в наших отношениях появилась некоторая усталость. У меня всегда при встрече с ней сердце радовалось — это первый признак сильных чувств. А тут я стал замечать, что меня вдруг все напрягает. Возможно, это связано с Киркоровым, который так стремительно ворвался в ее жизнь. — Может, это ревность? — Нет-нет. Многие потом пытались подать мое поведение именно в таком свете. А другие считали, что она замуж вышла назло мне. Ну не знаю… — Назло выскакивают замуж, когда появляется соперница… — На тот момент у меня никого не было. И вообще, когда вопрос решается таким образом и изменить ничего нельзя, я просто делаю шаг назад. Я спокойно, без склок и выяснений отношений, закрыл за собой дверь. Думаю, она просто устала со мной бороться. Стать тем, каким она меня хотела видеть, я не мог, а жить с таким, какой я есть, она не могла. Вот и вся история! — А ты поздравил Пугачеву со свадьбой? — Нет. Не счел нужным. Я просто прожил очередную главу своей жизни, перелистнул страницу и начал жить с чистого листа. В той жизни я писал песни, давал интервью, ездил с гастролями. Потом работа кончилась, и я ушел. — Я хорошо помню, как Пугачева после свадьбы пела очень грустную песню «Сильная женщина плачет у окна». Она не тебе посвящена? — Не знаю… Есть такое подозрение. Но утверждать точно ничего не могу… Когда она ее пела, было видно, что женщина переживает, что ей некомфортно в этой жизни. Ну что поделаешь? Так случилось! Что я должен был ей спеть: «Тихо, Машенька, не плачь»? Ее же никто насильно не гнал замуж… — Ты знаешь, в музыкальном мире тебя называют «великодушный». Ты умудряешься ни о ком не говорить плохо. Даже о Киркорове сказал, что после того как за него взялась Алла Пугачева, «его вокальные данные улучшились»… — А почему я должен говорить о ком-то плохо? Свадьба — замечательно! Я рад за обоих. Оттого что она вышла замуж за Киркорова, землетрясения в моей жизни не случилось. Кому от этого стало хуже? Мне? Почему? Я уже
говорил, что у меня не было амбициозных планов стать звездой, я стал ею нечаянно. Выпала мне карта поработать звездой (не быть, а именно поработать) — очень хорошо! Прошло это время — я заперся в студии и с удовольствием занимался аранжировкой и сочинительством.
— Как же так?! Он ведь твой соперник все-таки... — Кто? Он? Какой он мне соперник! Пусть сначала в армии послужит, в тюрьме посидит, а потом в соперники записывается! — А куда ты пропал, когда ушел из Театра Пугачевой? — А я не пропадал. В 94-м ездил с сольниками, в Москве стали открываться клубы, где я, «незваный гость», на сей раз был званым. В 95-м выпустил третий сольный альбом. Самое интересное, когда мы с ней были вместе, ко мне многие просто не могли подойти близко, когда же расстались, все потянулись с просьбами как к приближенному Аллы: «Попроси ее об этом… Попроси о том…» А потом, увидев, что от меня нет толку и в моих руках нет рычагов влияния на нее, быстро исчезли. Я и для себя никогда ничего не просил, просто не умею. Очень скоро я остался один. Но меня
никогда не тяготило одиночество — это нормальное состояние. Можно поработать, многое обдумать, понять. На «Рождественские встречи» меня больше не звали. Да и Маша знала прекрасно, что я ни за что не пошел бы. Я ведь уже говорил: она очень умна и все понимает.
— Пугачева расспрашивала тебя о том, как ты живешь? — Не спрашивала лишь потому, что… все очень хорошо знала. У меня был директор, который ей подробно обо мне докладывал. Она знала все: куда поехал, где был, чем занимаюсь. Я никак не мог понять — откуда она знает вещи, которые в принципе знать не должна!? А однажды она сказала открытым текстом: «Я за тобой наблюдаю…» Я ей много делал аранжировок, да и сейчас иногда она ко мне обращается. — Но когда близкие отношения уже в прошлом, их не вернешь, верно?.. — Не знаю, не уверен… Предсказывать будущее — занятие пустое. Поживем—увидим…
|