Алла Пугачёва: «Лучше разочарования в любви, чем её отсутствие» «Я вышла на сцену для общения. До 16 лет меня называли дикаркой. Мне было очень трудно общаться с людьми в жизни. У меня были определенные комплексы, я была некрасивая, страшно худая, в очках. Сцена сделала из меня человека. Когда я вышла на сцену, почувствовала абсолютную свободу от всех своих комплексов. Я поняла, что там я могу быть красивой, свободной, могу общаться с людьми издалека. Они чего-то не видят, чего-то не узнают, и я, честно говоря, могу их обмануть в том, что я смелая, потрясающая, какая-то необыкновенная. И поэтому я подбирала такие песни, чтобы убеждать людей и себя. Потому что сначала вроде мы обманываем публику, это лицедейство, а в конце концов самое сложное — это обмануть себя. Но с годами я обманула и себя. Смотрюсь в зеркало — красавица, потрясающая. Я поверила в себя, вот что главное!» «Я всегда репертуар подбирала какой хотела, пела что хотела. Для меня и самой загадка, что за магнетизм такой был во мне, что все разрешали даже в те времена. Со скрипом, но разрешали. Конечно, вызывали, ругали — то крестик на сцене из декольте выпал, то юбка короткая. Я не боялась их и всегда говорила: ну, уберете вы меня со сцены, я буду книги писать. Запретите книги, буду рисовать, запретите и это, я все равно что-нибудь придумаю, все равно буду жить так, как хочу. С чувством все той же внутренней свободы. И они терпели». «Я такая женщина-женщина. Никогда себя певицей-то не называла, а именно женщиной, которая поет. И все женские темы были в моих песнях выражены более доступно, более незавуалированно, а по-человечески: простым женским языком. Это было как интимный дневник: его может прочитать мужчина и понять женщину. А может прочитать женщина, чтобы стать сильнее или слабее». «Когда я пела арию из «Хованщины» — «Исходила младшенька все луга и болота», — то многие оперные певицы говорили восхищенно: «О да!» Но это принципиально не мое искусство. В жанре эстрады можно петь любым голосом, а в опере — только хорошим и поставленным. Вот это ограничение меня и не устраивает». О сценической магии «Самое поразительное ощущение, когда ты владеешь залом и когда твой голос продолжает твой жест. Этот жест помогает раскрытию смысла. Нечто, данное от природы. Не знаю почему, у меня никогда не было проблем с движением на сцене. Я двигалась свободно, и получалось правильно. Сейчас молодые певицы гладят себе на сцене головы, проводят этак по волосам. Это, наверное, считается сексуально, не знаю. Или еще пальцами микрофоны перебирают — полная нелепица. Неоправданный, случайный жест мешает восприятию песни, а оправданный жест делает исполнение совершенным». «Для меня сцена — мой голос, жесты, вся эта магия — была как бы продолжением жизни. Я поэтому и ушла со сцены, когда почувствовала, что голос больше не выражает то, что я хочу выразить». «Я никогда не любила слушать себя и смотреть, мне достаточно было того ощущения, которое я получала на сцене и в записи, но теперь, по прошествии многих лет, я думаю: чем я брала залы? Все-таки это действительно магия». «Я боюсь слова «власть». Власть над залом неправильное определение. Для меня это не власть, а состояние единения, слияния. То есть вот эти люди — они дышат со мной... они, вот я чувствую — я хочу заплакать, и они заплачут, я только чуть-чуть поведу голосом — и они начнут смеяться. Это ни с чем не сравнимое ощущение». О мужчинах и о любви «Мои мужчины никогда не считали себя «мистером Пугачевым». Я умелая жена. Если прочитать про Овна-женщину, то можно узнать, что данный тип берет мужчину и ставит на пьедестал. Я своих мужчин всегда ставила на пьедестал, двигала, возвеличивала, уходила на второй план. Мне хватало сцены». «Я сильно переживала из-за разлада с Болдиным, а тут этот Киркоров. И тогда балбесина, и сейчас все никак не повзрослеет. Так меня достал, что уже легче было за него выйти замуж, чем объяснять, почему не надо этого делать. Буквально на второй день после свадьбы я поняла, что совершила ужасную ошибку. Но сбежать из-под венца было бы недостойно. Киркоров мечтал обо мне всю жизнь, он был влюблен, одаривал цветами, ухаживал, поклонялся как богине, а когда добился, «поставил на полочку среди своих медалей». Я всю жизнь не любила такой тип людей, такой тип поступков, мне вообще все в нем не нравилось и сейчас не нравится! При этом ведь официально продержалась с ним 10 лет, а неофициально уже через год не жили». «Влюбленность — это желание. Любовь — это солнце. То, что присходит у меня сейчас с Максимом, это солнце со вспышками на солнце». «Многие не верят в искренность нашей с Максимом истории. Пусть. Пусть, пусть не верят. Лишь бы я верила, ощущала это! А что люди подумают — Господи, какая мне разница?» «Я не одинока. И скорее всего, никогда не буду одинока. При всем желании. Даже ищу иногда одиночества, но... Не могу даже представить себе этого состояния. Как я могу считать себя одинокой, когда у меня есть дочь, ее муж, внуки мои, Максимка, Филипп, мои ближайшие друзья, тот же Женя Болдин, который всегда придет ко мне на помощь. У меня зрители мои, в конце концов. У меня просто есть люди, которым я могу позвонить и они прибегут. Их немного, но они есть. И потом у меня есть рояль. Если я буду совсем одинока, музыка меня не оставит». «Как показала жизнь, главное для меня любить. А уж если я полюблю, никто не сможет отказаться от такой любви. Иногда я любила, хоть и понимала, что этот человек не сможет быть со мной долго, но я радовалась каждому дню. Конечно, как и все женщины, я хотела выйти замуж один раз и навсегда, но… видно, не судьба. Мое правило: лучше разочарования в любви, чем ее отсутствие. Мои любимые для меня как ступени для ракеты — я иду вверх, а они постепенно отваливаются… Я всегда переживала, когда понимала, что пришло время расстаться с этим человеком. Но сейчас все не так. Я наслаждаюсь и радуюсь». О своём зрителе «Для меня нет мелких городов и мелких людишек, ради которых я выхожу на сцену. Я считаю за честь выступить в том городе, откуда человек не может приехать в Москву на мой концерт». «Я не заложница сцены и не ее рабыня. Для меня это не наркотик. Свою миссию я исполнила: все, что хотела, спела. Потому и ушла со сцены. Скакать в семьдесят лет перед зрителями в короткой юбочке нелепо, а наряжаться в длинные платья и низким грудным голосом исполнять русские народные песни тоже глупо. Зачем? Чтобы старушки-поклонницы рассказывали, как замечательно сохранился голос у Пугачевой?» «Бывали в моей биографии курьезные ситуации. Прилетели в Молдавию, а билеты на концерт не проданы. Организаторы не позаботились о рекламе, налепили какую-то самопальную афишу на заборе, и народ решил: приезд Пугачевой — чья-то шутка, розыгрыш. Не поверили люди, словом. Пришлось мне идти на центральный рынок Кишинева, включать сарафанное радио. Там такое смертоубийство началось! Спасалась от разгоряченной толпы бегством, зато на концерте был аншлаг». «Мой зритель — это человек без возраста. С интеллигентными глазами, с вечно юной и молодой душой, немножко грустный и мудрый. Старик-ребенок — вот такой сгусток! И очень хорошо чувствующий. Он ищет любви, хочет быть любимым. В глобальном смысле или в мелком. Иначе жить нет совершенно никакого смысла». О судьбе «Судьбоносные события моей жизни? Рождение дочери самое судьбоносное событие. Выступление в Болгарии на фестивале «Орфей», но не в 74-м, когда я стала лауреатом, а в 1975-м. Я туда ехала спеть последний раз в жизни. Хотела заканчивать карьеру, потому что в тот момент развелась с мужем. И эта поездка для меня была как «Прощание славянки». Я уже совсем ни на что не надеялась — и вдруг успех, популярность, которая пришла внезапно. Второе рождение свое хорошо помню, когда я умирала после всех этих неудачных операций и меня чудом вернули к нормальной жизни. Я тогда как будто переродилась — поменяла отношение к жизни, к людям. Поездку в Чернобыль тоже не забуду никогда. Можно было, конечно, отказаться, мы вроде понимали, что это большая глупость — ехать туда, но… было сказано: «Там люди в особой ситуации. Они заказали апельсины и Пугачеву». И лишить их этого нельзя». «Знаете, я всегда чувствовала силу и помощь с небес. Просто неудобно об этом говорить. Я бы и ходила в церковь, может быть, если бы не была настолько известна. Потому что, когда на тебя смотрят, таинство исповеди сразу пропадает и ты начинаешь волей-неволей играть, поддерживать какой-то образ. Когда молюсь, то прежде всего прошу спасти и сохранить семью, страну, меня. И второе. Я очень прошу, чтобы меня, если попаду, так сказать, в иное измерение, сделали ангелом-хранителем своих близких. Ну, а если сделают ангелом-хранителем страны — еще лучше! Потому что мне очень нравится помогать людям». «Я думаю, каждый человек обладает энергетикой. Может быть, если бы я не была актрисой, то была бы целительницей». «Когда мне говорят: «Вы великая» — я отвечаю: «От этого слова я толстею». Поэтому сейчас говорю себе: «Аллуся! Ты была великой». «Я всегда относилась к своему пению, репертуару и месту на сцене как к какой-то определенной миссии, которая мне была дана свыше. Я эту миссию выполнила». О разном «Я прошлым вообще не живу. Единственное, у меня есть поле, васильки-ромашки. Когда я не могу заснуть, то я мысленно иду по этому полю с бабушкой, малину собираем справа в подлесочке. И мне так спокойно, хорошо, я знаю, что там будет дом, мы придем, будем пить чай с печеньем или молоко. Ой, как это хорошо! Говорят же, что старость плоха тем, что… Что такое старость? Это мысли о молодости. Может быть, у меня это уже началось? Потому что я успокаиваю себя, ну, не молодостью — детством. Детство очень хорошее было, безмятежное какое-то». «У меня мама не пила, не курила, у нее было 5 инфарктов подряд, а после 6-го она умерла. Кто знает, как себя беречь? Стараюсь себя сдерживать, обходить какие-то острые углы, чего раньше не делала. Но ведь это еще и от мироощущения зависит. Я никому не завидую. Да, нервничаю по каким-то поводам, но уже почти от этого избавилась. Думаю, разрушению подвержены те люди, которые слишком ревностно к себе относятся, переживают, хотят всем нравиться. Они тратят силы на интриги, зависть, самоедство. В моей жизни такого никогда не было. И я считаю, все то, что гложет изнутри, отражается снаружи». «Я артистка не капризная, но справедливая и требовательная. У меня должны быть в гримерной, вода, чай, кофе. Обязательное требование — бутерброды. С сыром, рыбой, колбасой — без разницы, значения не имеет. Главное, чтобы могла слопать их до концерта и после. Называю это нервными бутербродами. Врачи, правда, запретили сейчас есть такую пищу, но мне надо что-то пожевать перед выходом на сцену, иначе начинает трясти. И гостиничный номер минимум из двух комнат, поскольку я женщина курящая, но в спальне не курю. Машина, которая была бы на ходу. Не обязательно лимузин. Но меня, видимо, уважают и ценят и делают все в соответствии со своими представлениями о том, как должна приезжать звезда». Одной строкой «Любая женщина всегда актриса. И если она плохая актриса, она проиграет». «Денег нужно ровно столько, чтобы не чувствовать себя униженным». «Я иногда одеваюсь странно — не в связи с изъянами моего вкуса, а в силу того, что в этой одежде я чувствую себя на сцене максимально комфортно». «Когда я была застенчива, и юбка была правильной длины, и челка поменьше, где были вы с вашими овациями?» «Любовь — это состояние души, когда даже последний жлоб готов отдавать, а не только брать" Ольга Стопинская Все новости и статьи Клуба "Апрель"