ПАРОМЩИЦА “Президиум Верховного Совета РСФСР за заслуги в области советского музыкального искусства присвоил почетное звание “Народной артистки РСФСР” Пугачевой Алле Борисовне - солистке государственного концертно-гастрольного объединения РСФСР (Росконцерт)”. Многие склонны считать, что своими высокими званиями Пугачева обязана Горбачеву и его ближайшему окружению, но в данном случае это не так: до прихода Михаила Сергеевича к власти оставалось еще два месяца. Она стала “народной” II января 1985 года - еще при Черненко, так сказать. “Алла абсолютно спокойно это восприняла, - вспоминает Борис Моисеев. - Не было никаких бурных эмоций, никакого, там, грандиозного застолья - она приняла это как должное. Мы очень гордились, ведь в действительности она была уже давно народной артисткой. Конечно, было некоторое недоумение, почему она, реальная звезда номер один, получала это звание после, скажем, Софии Ротару. (Хотя у Аллы - я знаю - никогда не было никакой зависти или злости по отношению к Ротару.) Я как-то спросил: “Алла, может, мне уже дадут звание? Все-таки такой сделал фильм и не один спектакль...” Она ответила: “Никогда не думай об этом, довольствуйся тем, что ты имеешь сегодня”. В одном из “юбилейных” интервью, которое Алла Борисовна дала сразу после присвоения ей нового звания, она говорила о своем Театре: - Театр уже есть, осталось обрести стены. Теперь, кажется, вырисовываются и они. Скорее всего это будет Зеркальный зал театра “Эрмитаж”. Там, правда, предстоит многое переоборудовать, а уж потом создавать театр эстрадной песни. Это помещение Мосгорисполком выделил для Театра Пугачевой еще в предыдущим году. Она тогда была почти счастлива и не ведала, что здесь никогда не будет ее Театра, а будут новые старые стены, старые обещания новых властей... (Незадолго до этого Алла Борисовна, впрочем, увидела законченный “Театр Аллы Пугачевой”, но то был лишь спектакль театра-студии “На Юго-Западе”. Музыкальная буффонада. Алла загибалась от хохота весь спектакль, и зрители в этом тесном подвальном зальчике, выкрашенном черной краской, не знали, куда им смотреть - на сцену или на Пугачеву. После спектакля дорогая гостья выскочила на сцену и даже спела песню вместе с артисткой, изображавшей в постановке ее.) И в те же январские дни 1985 года из Финляндии, чей народ продолжал беззаветно любить русскую певицу, прилетела удивительная новость. О том, что скоро в финском порту Котка должен быть спущен на воду паром “Алла” (правда, в нашей прессе его настойчиво именовали “теплоходом”). “Никогда бы не поверила, что такое возможно, - сказ ала тогда Пугачева. - Но вот получила официальное приглашение стать “крестной матерью” судна. Прекрасно понимаю, что мое имя - всего лишь пароль советской песни, которую знают и любят во всем мире как вестницу дружбы, надежды, доброй воли”. Но очень скоро “крестную мать” вызвали в Министерство культуры, где замминистра довольно строго сообщил Алле Борисовне, что “партия и правительство категорически против того, чтобы в зарубежной стране - к тому же капиталистической -что-то называли именем советской певицы). Пугачевой ничего не оставалось делать, как согласиться с мнением партии и правительства. Тут же в дружественную страну было отправлено соответствующее официальное заявление. Зато доставленный тогда из Финляндии красиво оформленный документ о присвоении ее имени судну до сих пор хранится у Аллы Борисовны дома. “Паромщицы” из нее не получилось. Оставались петь про “Паромщика”. Правда, вскоре некоторым утешением для певицы послужил выход на экраны музыкального фильма “Пришла и говорю”. С нею в главной роли. Режиссером фильма стал Наум Ардашников, до этого более известный как оператор. Год назад его вызвал к себе в кабинет директор “Мосфильма” Сизов и сообщил: - Будешь снимать фильм про Пугачеву. - Про кого? - Ардашникову показалось, что он ослышался. - Про Аллу Пугачеву. - Минуточку. А чей сценарий, кто актеры, где... - Подсуетись. “Мосфильму” тогда очень требовался фильм с хорошими кассовыми сборами. В меру лиричный. В меру драматичный. В меру смешной. В меру большой. Что-то вроде киношлягера “Москва слезам не верит”. Кто-то подсказал имя Пугачевой. Действительно, эта женщина, которая поет, могла собрать миллионы. “Мосфильм” уговорил ее. Да, теперь уже не Алла Борисовна улыбалась режиссерам, а руководство киностудии просило ее соизволения. “У меня была большая проблема с тем, чтобы уговорить ее сниматься, - вспоминает Наум Михайлович Ардашников. - Полгода мне понадобилось, чтобы начать работать с Аллой. Я ездил с ней на гастроли, ходил на ее концерты...” Одному известному сценаристу был заказан сценарий. Тот очень долго ходил за Пугачевой и “писал с натуры”. В конце концов сценарист почти влюбился в обаятельный объект своего исследевания, но Алле Борисовне сценарий категорически не понравился, поскольку получилась мелодрама, в чем-то повторявшая сюжетные ходы “Женщины”. Тогда она сама посоветовала использовать литературные способности Ильи Резника. Ей это было удобно и с чисто бытовой точки зрения, потому что тогда Резник, перебравшийся с семьей из Ленинграда в Москву, жил у нее. Свой сценарист в соседней комнате - замечательное условие для творческой работы. Будущий фильм получил название “Алла”. “Вообще сценарий тут был достаточно условный, - говорит Ардашников. - Мы сели втроем - Алла, Резник, я - и за три вечера его придумали. Но потом на ходу мы его еще очень сильно меняли”. Так, например, в сценарии никак не фигурировали заграничные сюжеты. Но как раз во время съемок, в декабре 1984 года Пугачева должна была ехать в Финляндию, чтобы получить награду “Золотой диск” за успешно разошедшийся тираж своего “скандинавского” альбома “Soviet Superstar”. Тогда решили использовать ее выезд за рубеж с максимальной пользой. И там сняли кадры для песни “Окраина”. “Принимали ее в Финляндии фантастически!” - восклицает Ардашников. “Там был момент, - пишет Полубояринова, - когда съемочную группу во главе с Аллой пригласили прокатиться на пароме, курсировавшем по Балтийскому морю. (Не тогда ли финны и решили присвоить имя русской звезды своему судну? - Примеч. авт.) Утром Пугачева вышла из каюты и увидела, что над паромом завис маленький вертолет. Она с интересом наблюдала, как вертолетик спустился на самую палубу, и из него вальяжно вышла какая-то девица. Алла спросила, кто это, и ей назвали имя молодой шведской певицы. Тут настроение Пугачевой резко испортилось: - Эти буржуи не могут без своих понтов обойтись! Но сцена с вертолетом настолько поразила ее воображение, что потом в новом фильме появилась сценка - она выходит из вертолета на палубу”. Подобным случайным образом в фильме еще много чего появлялось и исчезало. Например, Пугачева как-то решила задействовать “Жекусю” Болдина, и в паре сцен он действительно промелькнул - то в наряде тореадора, то в массовке - с приклеенной бородкой и усами. Зато на стадии монтажа исчез целый эпизод со Жванецким - когда они вдвоем с Аллой сидят и беседуют. (Михаила Михайловича с Пугачевой уже давно связывали самые теплые отношения.) Конечно, Алла Борисовна никак не довольствовалась участью поющей героини. “Она была сразу всем, - улыбается Ардашников. - Продюсером, режиссером, гримером, директором...” Как-то на съемках в “Олимпийском” подошли пожарные и запретили работать ввиду очевидной огнеопасности мероприятия. (Советские пожарные были сказочно “страшными” людьми, настоящими церберами. Работники искусств боялись их подчас больше, чем худсовета. Пожарные могли запретить все, что угодно, если подозревали самую мизерную возможность возгорания чего-либо.) Никто, даже сам Болдин, не мог с ними договориться. Но Пугачева оказалась сильнее огненной стихии. Она укротила пожарных. Весь фильм по сути дела представлял собой набор музыкальных клипов. Тогда это слово, естественно, еще не было в употреблении, хотя в программе “Утренняя почта” уже возникали первые кустарные произведения такого рода - трогательные, но унылые. Собственно, за это отсутствие видимого сюжета фильм потом и будут отчаянно бранить критики, как, впрочем, и многие зрители. Алла очень хотела каким-то образом задействовать в этой картине свою маму. Она придумала следующий ход. Ею была написана песня “Иван Иваныч”- о некоем веселом старикане, бывшем фронтовике. Эпизод с этой песней снимался дома у Зинаиды Архиповны в Кузьминках, куда специально собрали знакомых ветеранов. (Там, кстати, фигурировал и Яков Захарович Карасик, легендарный человек из Росконцерта, который позже станет заместителем Болдина в Театре песни.) Зинаида Архиповна встретила съемочную группу как близких родственников, напекла пирогов, просила, чтобы не стеснялись и делали все, что нужно. Она послушно выполняла указания дочки - садилась, вставала, смеялась, подпевала, пускалась в пляс. ... Когда руководство Госкино прослышало, что новый фильм будет называться “Алла”, то сразу наложило запрет: какая еще Алла, что за западные штучки? Тогда Пугачева дала картине то же название, что и своей недавней сольной программе - “Пришла и говорю”. Причем если год назад и оно вызывало кислую мину у худсовета, то теперь показалось недурным. Этот фильм стал рекордсменом кассовых сборов, собрав тридцать миллионов зрителей, так что ставка киностудии оправдалась- да еще с какими дивидендами! ... Когда Пугачеву кто-то спросил, почему она не хочет, наконец, поработать с известным, сильным режиссером, Алла Борисовна ответила: - У меня есть один на примете, но я его пока придерживаю. - Это кто же? - Я. В том же 1985 году Алла Борисовна пережила такое приятное потрясение, как изменение ее концертной ставки. Оно не было непосредственно связано с новым званием, хотя в специальных анкетах для тарификационной комиссии Минкульта вписывались все титулы и награды. Эта самая комиссия тогда определила в качестве максимальной концертной ставки 225 рублей - сумму по тем временам значительную. Ее удостоились лишь Магомаев, Зыкина, Кобзон, всего шесть человек Пугачева в этом благодатном списке сперва не значилась. Соответствующее письмо уже лежало у секретаря министра культуры, который собирался нести его на подпись шефу. В этот момент в приемную вошел слегка запыхавшийся Евгений Болдин и с чрезвычайно важным видом сообщил, что председатель Тарификационной комиссии забыл вписать в бумагу кое-какие мелочи. Как опытный дипломат и хитроумный менеджер Болдин уже давно завел в нужных учреждениях почти панибратские отношения со всеми секретарями, бухгалтерами и дамами из отделов кадров. Он-то превосходно знал, какую судьбоносную роль могут иной раз сыграть зги скромные служащие. В данном случае именно так и получилось. Секретарь, в нарушение всех должностных инструкций, выдал Евгению Борисовичу документ, и тот немедленно понес его обратно в комиссию. Когда Болдин вежливо осведомился у председателя комиссии, почему же в списке не фигурирует Пугачева, тот виновато заулыбался, стал ссылаться на загруженность, на мороку в связи с новыми партийными веяниями... После чего, укоряя себя за невольную забывчивость, внес имя Пугачевой в письмо - под счастливым номером семь. Министр все мгновенно “подмахнул”. “Когда вечером этого же дня, - заключает свой рассказ Болдин, - Алла узнала, что ей присвоили новую ставку, она даже всплакнула”. Сколь удивительным это не покажется, но до 1985 года Пугачева и Болдин спокойно жили, не “оформляя” своих отношений. Алла Борисовна теперь, после предыдущих браков и романов, видимо, предпочитала обходиться без формальностей - если это было возможно. Болдин тоже не торопился в ЗАГС, тем более, что опыт брачных отношений он уже имел. Кстати, его дочь была практически ровесницей Кристины. “Я занимался воспитанием Кристины больше, чем своей дочери, - замечает Евгений Борисович - Ее надо было отвезти в музыкальную школу, привезти из музыкальной школы... То есть, по сути, играл роль папы. А настоящего ее отца я, как ни странно, никогда не видел”. Однако благоденствие незаконных уз не могло тянуться очень долго. Но чтобы перейти к рассказу о тайной свадьбе Пугачевой и Болдина, необходимо вывести на сцену еще один персонаж, который и так уже засиделся за кулисами повествования. Иван Иванович Садик был первым секретарем Октябрьского райкома КПСС - того райкома, с которым постоянно приходилось иметь дело Болдину и Алле. Дорога за рубеж, скажем, всегда лежала через кабинет Садика. “Ему доставляло особое удовольствие разговаривать с Пугачевой свысока, - вспоминает Болдин. - Поучать ее... При том, что он был даже моложе Аллы. Такая падла...” Рассказывая о Садике, Октябрьском райкоме, парторганизации Росконцерта, Болдин разве что не матерится; по его лицу про бегают тени. “Когда мы ложились спать после общения с нашими коммунистами, то с наслаждением представляли, как душим весь этот райком, всю партячейку Росконцерта. Это все, что мы могли сделать... Ощущение полного бессилия. С 1978 года до основательной перестройки длился период какой-то жуткой борьбы - с бетонной стеной и мыльным пузырем одновременно”, - говорит он. После очередной “экзекуции” в кабинете Садика Алла как-то выбежала в коридор (чистенький и гулкий райкомовский коридор, с фикусами и референтами, шныряющими как мышки из двери в дверь) и закричала: - Нет, вы посмотрите! Посмотрите на этого человека! На этого вашего Ивана Ивановича! Идите все сюда и смотрите! Первый, черт побери, секретарь! Из кабинетов начали выглядывать испуганные лица, а Алла продолжала: - Да-да, это я, Пугачева! Идите-ка все посмотреть, как этот... секретарь издевается надо мной! Идите! Но еще до того, как отношения с Садиком были окончательно испорчены, Пугачева - то ли из куража, то ли вполне искренне - поинтересовалась у Ивана Ивановича: - А как насчет того, чтобы мне вступить в партию? Садик улыбнулся и сказал, что приветствует это ответственное решение певицы. (При этом внутренне он безудержно ликовал: еще бы! Загнать в ряды партии саму Пугачеву! Он уже чуть ли на приеме у секретаря МГК КПСС себя представлял. Как тот жмет ему руку и благодарит за честное и бескорыстное служение, а там, глядишь, и...) Иван Иванович тут же пригласил своего зама по оргвопросам и, широким жестом указав на Пугачеву, сообщил о ее решении. Заместитель, неумный партийный функционер, строго взглянул на артистку: - Но вы понимаете, Алла Борисовна, что после вступления в партию вам придется исполнять другие песни? - Да-а? Ох, ну извините, тогда я еще не достойна. Других песен пока петь не могу. Садик дождался, пока Пугачева покинет его кабинет и набросился на идейного зама: - Кто тебя за язык тянул?! Сначала надо было ее в партию принять, а уж потом условия выдвигать! И именно Садик стал невольным инициатором бракосочетания Пугачевой и Болдина. Кто-то прислал в Октябрьский райком гнусное письмецо о. недостойном моральном облике Евгения Борисовича Болдина. Это случилось накануне очередного отъезда на зарубежные гастроли и сразу повлекло за собой очевидные проблемы. Садик пригласил Аллу Борисовну и завел с нею утомительную беседу на нравственные темы, которую увенчивал тезис о том, что нехорошо на гастролях поселяться в одном номере мужчине и женщине, которые не состоят в брачных отношениях. - Почему это? - возмутилась Пугачева - Мы состоим. У нас гражданский брак. Такие ведь тоже есть. - Они, конечно, есть, - развел руками Садик, - но не для таких как вы, Алла Борисовна. Вы же популярная артистка. На вас смотрит наша молодежь. В данном случае вы показываете ей не самый лучший пример. Мне уже звонят - сверху, спрашивают, что это там Пугачева вытворяет, говорят, что Болдина нельзя выпускать за границу. - Как же это нельзя - он у нас руководитель группы! - Ну можно ведь и другого найти руководителя... - Так, понятно, - Пугачева встала - Я еще вернусь! Она приехала домой и с порога закричала: - Жекуся! Собирайся. Идем жениться! - Ты с ума сошла, что ли? Жили себе спокойно пять лет... ... Через час они уже были в ЗАГСе - причем даже со свидетелями - кого успели найти. Их расписали сразу - что, конечно, противоречило закону - но как не сделать одолжение самой Пугачевой? Директриса ЗАГСа любезно произвела церемонию прямо в своем кабинете - без лишних слов, обмена кольцами и оркестра. На следующий день Алла Борисовна влетела в кабинет к Садику и буквально бросила ему на стол свидетельство о браке: - Все. Мы с Болдиным муж и жена. И отличный пример для молодежи. Подписывайте документы для поездки. ... Евгений Борисович, хотя бросил курить, попросил у меня сигарету и задумчиво произнес: - Может, именно то, что мы поставили печати в паспортах, в дальнейшем сыграло в наших отношениях печальную роль. следующая глава оглавление